– Александр Борисович, за свою долгую творческую жизнь вы дали много интервью и, вероятно, сами взяли не меньше. Что вам интереснее, задавать вопросы или отвечать на них?
– Конечно, отвечать на вопросы легче и приятней. И не надо готовиться. Я знаю свою жизнь лучше всех, тут не надо ничего придумывать. К тому же вопросы довольно часто бывают одни и те же. Особенно в последние 15−20 лет, когда интернет стал главным источником информации. Понятное дело, журналист, прежде чем задавать мне вопросы, заглядывает в интернет и читает мои предыдущие интервью. И это совершенно нормально. Точно так же делаю и я, когда собираюсь проводить интервью с каким-нибудь музыкантом, певцом или писателем. Интервьюер должен быть подготовлен. Если ты хорошо знаешь своего собеседника и то, чем он занимается, то собеседник это сразу чувствует, и ему самому становится интересно. Тогда и интервью выходит нестандартным.
– Вы на редкость многогранный композитор: автор опер, балетов, симфоний, мюзиклов, песен, музыки для кинофильмов – всего не перечислить. Какую музыку предпочитаете сочинять сейчас?
– У меня действительно были разные периоды, и я сочинял разную музыку. Сначала я увлекался только классикой, академической музыкой, потом пошёл в сторону авангарда, модерна. Но потом, внезапно для меня самого, перешёл в лёгкий жанр, написал первую отечественную рок-оперу, несколько популярных песен. И понеслось! Меня стали приглашать в кино и в театр, и это было очень увлекательно. Я довольно быстро стал «медийной фигурой», меня показывали по ТВ, и мне это очень нравилось. Но прошли годы – и сейчас я уже почти не имею дела с эстрадой, с «попсой», с массовой музыкой. Песни я пишу теперь только по заказу – для спектаклей или фильмов. И вдруг вернулся к серьёзной академической музыке. Написал несколько симфонических сочинений, например, Шестую и Седьмую симфонии, сейчас работаю над восьмой. Написал несколько опер, не рок-опер, а именно опер в классическом понимании этого слова. В общем-то это никому особенно не надо. Но мне нравится. И как каждый композитор, надеюсь, что в обозримом будущем кто-то такую музыку оценит.
– Кстати, об операх, которые вы продолжаете писать. Но разве этот жанр не сдал свои позиции? А XIX век, когда опера была действительно популярна, остался далеко позади.
– Я так не думаю. Опера – это удивительный жанр искусства, можно сказать «венец творения», высшее достижение человечества в области синкретического искусства. Ведь в опере «участвуют» все виды искусства, включая самые современные. И мода на оперу сейчас на подъёме. Конечно, то, что называется «современной оперой», скорее пугает зрителей, и билеты на подобные произведения плохо продаются. Люди не хотят платить немалые деньги, и слушать 3 часа какую-то «антимузыку». Но у меня другое направление, моя музыка очень близка к музыке конца XIX – начала XX веков. Я думаю, за этим будущее. А авангардные оперы уже скоро будут сданы в утиль. Или в Летейскую библиотеку, как говорил Набоков.
– Рок-опера «Орфей и Эвридика» – ваш счастливый билет, как удалось вам вытянуть его, да ещё в советское время?
– Я много раз об этом рассказывал, не хочу повторяться. Но на самом деле это действительно был лотерейный билет. Его мог вытащить, и кто-то другой. По-английски это называется at the right time in the right place (то есть оказаться в нужное время в нужном месте). Просто повезло.
– Эндрю Ллойд Уэббер – создатель первой в мире рок-оперы «Иисус Христос – суперзвезда». Его музыка оказала на вас влияние?
– В какой-то небольшой период – да. Я был в Нью-Йорке в 1988 году и попал на первые представления «Призрака оперы». Это мне очень «зашло», как сегодня говорят. И какое-то время я его слушал и немного подражал. Но недолго. Потом понял, что он такой конфетный, приторный композитор. И всерьёз его принимать нельзя. Хотя он очень талантливый человек.
– Многие газеты мира, включая «Нью-Йорк таймс», сравнивали вас с Леонардом Бернстайном (Leonard Bernstein). Почему именно с ним? Насколько близко вам его творчество?
– Я очень любил и люблю Леонарда Бернстайна. Это мощная личность, потрясающий дирижёр, великолепный пианист, удивительный композитор, педагог, лектор, писатель, популяризатор музыки. Мне довелось с ним быть знакомым, и я очень горжусь, что у меня есть совместные с маэстро фотографии. Особенно я был потрясён, когда узнал от общего знакомого, что он легко разгадывал любые кроссворды, особенно в лондонской газете Times. А там кроссворды высшего разряда! Да, я пытаюсь быть таким, как он. Но мне пока до этого далеко…
– В конце 2020 года и начале нынешнего, проходил марафон-фестиваль, посвящённый вашему 75-летию. Это не первое такое музыкальное событие?
– Это был мой пятый фестиваль. Я завёл себе правило, что каждые 5 лет устраиваю «творческий отчёт». Последний фестиваль был особенно удачным – несмотря на пандемию. Он назывался «Серьёзно и легко!», длился полгода. И залы были почти полными – несмотря на ограничения.
– Как произошло, что в юбилейном для вас году появились сообщения о вашей смерти?
– Да, такое действительно было. В 2020 году скончался автор либретто «Орфея и Эвридики» Юрий Димитрин. И во многих газетах появились заголовки: «Умер автор первой российской рок-оперы Юрий Димитрин». Но поскольку люди сейчас привыкли читать только заголовки, то пошли слухи… И сотни людей звонили и писали, и выражали соболезнования. Ну, ничего, я как-то это пережил. Знаете, в Америке говорят: любое упоминание в прессе хорошо, кроме некролога. Но оказывается, в редких случаях (а у меня именно тот самый «редкий случай») – и некролог делает «паблисити».
– 12 лет вы прожили в Америке. Чем запомнилась и чему научила вас эта страна?
– Если ответить кратко – то очень многому. Мир стал для меня объёмным, трёхмерным. А если подробно – об этом я написал несколько книг. Ищите в интернете.
– Вы окончили аспирантуру Ленинградской консерватории, ваша диссертация посвящена поздним симфониям Густава Малера (Gustav Mahler). Чем привлёк вас этот композитор и дирижёр?
– Малер – это целая Вселенная. Он – гигантский мост, который соединяет музыку старую и новую. Когда-то я знал почти всю его музыку наизусть. А в своей опере «Метаморфозы любви» я сделал Малера героем. И он там поёт мою музыку, которая ужасно похожа на музыку Густава Малера.
– Нужно ли композитору консерваторское образование? Можно ли научить сочинять музыку?
– Композитору консерваторское образование необходимо. Но научить писать музыку нельзя. Вот такой парадокс. Дар сочинять музыку – это от Бога, от природы, от родителей. Но ведь композитор – это не только сочинение музыки. Это ещё и контрапункт, и гармония, и оркестровка, и знание истории музыки, и умение строить форму, структуру, вертикаль и горизонталь. И вот этому можно научить. И я сразу вижу и слышу – и по музыке, и по нотам – учился ли этот человек профессии, или он любитель…
– Редкое интервью с вами обходится без вопроса о песне, ставшей хитом – «Тучи в голубом». Но я хочу спросить вас не только о ней, но и о другой песне – «Николай нальёт», которая мне очень нравится.
– Спасибо за этот вопрос. Действительно – о «Тучах» я уже многократно отвечал, и почти уже всё рассказал. А песня «Николай нальёт» известна гораздо меньше. И вообще странно, что она всё-таки кому-то известна. Ведь она была полностью вырезана из фильма Владимира Мотыля «Лес» и, по идее, должна была исчезнуть навсегда. У меня не раз так бывало – песня, вырезанная из фильма, обречена на смерть. Однако здесь произошло что-то необычное. Её продолжали петь Александр Хочинский, Владимир Качан (царство им обоим небесное!), пели многие барды. Правда, часто называли её песней Окуджавы, а меня забывали. Вот недавно по Первому каналу её спел Коля Фоменко, а меня не упомянули. Всё хочу подать в суд на этот канал, но руки не доходят. Хотя в конце концов неважно, есть моё имя, или нет. «Тучи» тоже многие считают народной песней. Для композитора это высшее признание. А кому надо – те знают. Я тоже очень люблю песню «Николай нальёт», которую, кстати, очень любил сам Булат Шалвович. И с удовольствием её пою на своих концертах. И чувствую, что хотя бы половина зала её знает.
– Ваша телепередача «Мелодии на память» была любима многими зрителями. Жаль, что на ТВ сейчас похожей программы нет. А какой из её выпусков запомнился вам более всего?
– Увы, программа закрыта – нет денег. Не знаю, существует ли вообще телеканал «НТВ-мир». Но там было более 300 выпусков программы «Мелодии на память». И в ней были все существующие на тот момент звёзды, и классические, и эстрадные, и народные. Нет, не могу никого выделить, все были по-своему хороши.
– Насколько музыка, театр, кино, литература могут оказать влияние на людей? Или прав Оскар Уайльд, говоривший, что всякое искусство совершенно бесполезно?
– Бесполезно – тут Уайльд совершенно прав. Искусство существует не для пользы, а для удовольствия, для наслаждения. Все рассуждения на эту тему, как рассказ Глеба Успенского «Выпрямила», где Венера Милосская изменила жизнь человека – это полная чушь, порождение вульгарной социологии и примитивного марксизма. Но то, что общение с искусством, с музыкой, литературой, живописью и так далее делает жизнь человека интереснее, веселее, богаче, наполняет её смыслами – это безусловно.
– Рискну предположить, что если бы вы не стали композитором, то, наверное, стали бы писателем или журналистом?
– Да, это правда. Меня к этому очень тянет всю жизнь, я даже стал сочинять в детстве какие-то стишки и рассказики, но потом занялся музыкой и понял, что литература не мой удел. Но продолжаю упорно что-то писать, выпустил уже 9 книг, пишу статьи, рецензии, разные комментарии (в Фейсбуке). Тем не менее мои попытки написать какую-то большую художественную прозу полностью провалились, я сам это знаю, поэтому уничтожил два своих «романа» и никому их никогда не показывал. Расхожая фраза «Талантливый человек талантлив во всём» абсолютно неверная. Каждый человек знает области, в которых он абсолютно бездарен. И у меня такие области есть, и я их не стесняюсь.
– Знаю, вы любите путешествовать. В каких странах побывали? В какую из них вам хотелось бы вернуться?
– Мы с моей женой Ириной Гинзбург-Журбиной (она поэт и переводчик), можно сказать, объездили весь мир. Особенно любим путешествия на больших круизных кораблях. Когда ты идёшь на таком корабле месяц или полтора, то неизбежно посещаешь десяток стран и даже несколько континентов. Так что мы видели всё. Конечно, это немного поверхностное видение, но вполне достаточное, чтобы составить представление о той или другой стране… Ну а что касается любимых стран – это банально: Италия, Франция, США, Израиль. Всё-таки мы любим цивилизацию и те страны, где эта цивилизация сохранилась.
– Вы ведь не только путешествуете, но и гастролируете, выступаете с творческими вечерами. А в Германию на гастроли не хотели бы приехать?
– У нас в 2020 году из-за пандемии отменилась поездка в Германию с концертами. Но в 2022-м мы с женой, а она не только поэт, но и певица, планируем обязательно приехать в Германию и выступить перед русскоязычной аудиторией.
– В юности вы составили список музыкальных произведений, которые хотели бы написать. Удалось ли осуществить всё задуманное, а может быть, даже перевыполнить план?
– Вы знаете, да, план выполнен. Конечно, некоторые темы отпали сами собой. А некоторые добавились. Ну, например, я планировал написать 5 симфоний. А сейчас их уже 7, и работаю над восьмой. Планировал написать оперу «Анна Каренина», а написал оперу «Анна К.» совсем на другой сюжет. И так далее. Но всё-таки более-менее придерживаюсь до сих пор этого плана. И есть ещё несколько тем, до которых я не дошёл. Времени не было. И сейчас времени нет. Но, может быть, ещё бог даст, и я к ним приду. Я очень люблю, когда форма завершена. И в искусстве, и в жизни. Ведь жизнь – это тоже искусство.

Александр Островский