Школа современной пьесы и ее бессменный художественный руководитель Иосиф Райхельгауз, кажется, больше всех в столице любят чеховскую «Чайку». В каком только виде она не «летала» на этой сцене! Сначала была вполне традиционная постановка, согласно автору. Затем театру показалось мало и они обратились к детективной игре Бориса Акунина, пьеса которого начинается там, где заканчивается чеховская — финальной сценой и репликой: «Константин Гаврилович застрелился». А дальше — обескураживающее понимание: не застрелился — убили. И расследование. Сколько версий — столько сцен. Под подозрением каждый.
И вот, наигравшись в детективные игры, но не желая прощаться с полюбившимся сюжетом театр снова обращается к Чехову. Снова к «Чайке». Но теперь озерную птицу подают под соусом классической оперетты. Кстати говоря, Райхельгауз подобным образом уже с чеховской драматургией поступал, когда поставил его одноактное «Предложение» одновременно как оперу, балет и драму, назвав получившееся действо «А что-то ты во фраке?». И действо это, действительно, полюбилось публике.
Теперь соавторы появились и у «Чайки»: автор либретто — Вадим Жук, композитор — Александр Журбин. То, что получилось, больше похоже веселые попурри на музыку советской эстрады, которые старательно исполняются актерами Школы драматического искусства. К слову, в этом еще один «манок» спектакля — все роли во всех трех версиях «Чайки» играют одни и те же актеры: Альберт Филозов — Дорна, Ирина Алферова — Аркадину, а Владимир Качан — Тригорина. Да и самим артистам такой эксперимент, пожалуй, должен был быть весьма и весьма любопытен — кому б не хотелось получить уникальную возможность и открыть в своих героях совершенно разнообразные грани, сыграть их и в комическом, и в трагическом ключе? В данном случае — в жанре оперетты.
Эту самую оперетту здесь одновременно пародируют, обозначают и восхищаются ею. Причем большинство актеров эту задумку схватывают на лету и стараются не переступить грань, отделяющую тонкую пародию от пошлого кривляния. Наверное, наиболее удачно и смешно это получается у Владимира Шульги (Сорина), Вадима Колганова (Шамраев), Нины Шацкой (Полина Андреевна), Саида Багова (Медведенко), Альберта Филозова и Владимира Качана. Треплев же в исполнении совсем молодого Олега Долина оказался неожиданно трепетным и очень трогательным.
В процессе создания этой «настоящей оперетки», веселились, кажется, все. И, вероятно, все принимали участие в поиске многочисленных шуток, основанных или нет (не столь важно) на тексте Чехова. Смеются на сцене, смеются и в зале над многочисленными перлами: «Маша любит Костю. Костя любит Нину. Нина любит Борю. А Боря любит рыбу»; «И непременно пришлите книжку Марье Шамраевой, позволяющей лишку»; «Чайка на траве лежала, небо в озере дрожало, в небе музыка плыла, в светлом платье я была»; «Души людей и животных не ропщут, в общую душу слиться спешат. Есть только общая, общая, общая Мировая душа».
К слову, как и положено настоящему музыкальному спектаклю, здесь есть живой оркестр — настолько небольшой, что назвать его можно, скорее, оркестриком. Расположился он в самой глубине сцены на высоком балконе. Есть здесь и настоящий хор (опять же, в силу своей крошечности — хорик), который, на удивление, одновременно выполняет и функции кордебалета. Здесь, как зрители оперетты давно привыкли, задники живописные, а костюмы красочные. Одним словом, все служит тому, чтобы доставить публике эстетическое наслаждение и дать ей возможность с максимальной приятностью провести вечер.
Да, ну и, конечно, какая же оперетта имеет право на трагический финал? Конечно же никакая! Если Чехов нам предлагает мрачное самоубийство, Акунин — злостное убийство, то создатели оперетты всех успокаивают. Выстрел-то в финале раздастся, даже не один, но... выбегают хохочущий Дорн, со смехом докладывающий ничем не озабоченным домочадцам: «Константин Гаврилыч опять застрелился!». Естественно, это шутка — всего лишь пробка вылетела из бутылки шампанского. Ее-то и выносят на сцену счастливые Костя и Нина, разливают по бокалам искрящийся напиток и дружно поют: «Чтобы ружье не бабахнуло в акте последнем, просто не вешайте в первом на сцену ружья, пусть их стреляют в каком-то театре соседнем. Будем считать, что у нас здесь трактовка своя». Так что веселый праздник продолжается!
Новости
