Человек с надеждой

Знаменитому композитору Александру Журбину 7 августа исполняется 65 лет. С его рок-оперы "Орфей и Эвридика" началась история русского мюзикла. Сегодня Журбин много работает: пишет книги, ведет передачи на радио "Орфей", но главное - сочиняет музыку. Специально для "Известий" с юбиляром встретилась Екатерина Кретова.

известия: Начнем с ваших истоков. Почему вы, сын ташкентского инженера, вдруг заиграли на виолончели?

Александр Журбин: Насколько я знаю, в моей родне никого, кто занимался бы искусством, не было. Надо сказать, что музыкальный ген вообще довольно распространен. И то, что он у меня есть - это ерунда, в этом нет ничего особенного. А вот то, что у меня, провинциального мальчика, была неистребимая тяга к культуре, что я читал стихи, доставал какие-то книги с репродукциями Шагала, Пикассо, Матисса, - действительно необъяснимо. Родители почувствовали, что есть какие-то способности и привели меня в музыкальную школу. На пианино денег в нашей семье не было. И тогда мне сказали, что я буду играть на виолончели. Когда принесли большую скрипку, я очень расстроился. Тем не менее я ее таскал, даже окончил консерваторию по классу виолончели, и говорят, прилично играл.

и: Вы ученик Николая Пейко, Сергея Слонимского, не раз показывали свои сочинения Шостаковичу. А какие у вас отношения с музыкальным авангардом?

Журбин: Я этой техникой овладел. И овладев - охладел. Потому что вдруг понял, что эта музыка интересна узкому кругу людей. Я очень уважаю композиторов, которые упорно продолжают копать эту узенькую дорожку. Они друг друга слушают, обсуждают. Это своего рода жрецы, которые варят какой-то свой священный суп, но я другой. Как-то в Ленинграде мое авангардное сочинение прозвучало в крошечном зале Дома композиторов. Пришло человек пятьдесят, пять из которых потом хлопали меня по плечу и говорили, что я молодец. Я понял, что мне этого мало. Как раз тогда появилось первое мое сочинение на стыке классической, эстрадной и рок-музыки - опера "Орфей и Эвридика". Мы сделали его вместе с либреттистом Юрием Димитриным и руководителем ВИА "Поющие гитары" Анатолием Васильевым. Меня буквально вынесло на гребень известности, успеха, в том числе, не скрою, и материального. И с тех пор, я считаю, началась моя творческая судьба.

и: Вы писали оперы и мюзиклы на серьезной литературной основе - Томас Манн, Владимир Набоков, Достоевский, Пастернак. И вот теперь замахнулись на Николая Васильевича Гоголя.

Журбин: Я очень люблю писать для музыкального театра и без конца для него пишу - ищу темы, новые сюжеты. Иногда они приходят сами: звонят, например, из Омского музыкального театра и предлагают либретто "Мертвых душ". Потрясающе. Мечта сбылась. Хочу похвалить либреттистов - Ольгу Иванову, Александра Бутвиловского и Сергея Плотова. Мне кажется, нам удалось показать абсурдность и комичность российской жизни. С одной стороны, безобразие, грязь, но с другой - потрясающая нежность к России, удивительной стране, в которой происходят такие поразительные вещи. И мне кажется, что романтическая линия получилась. Песни о дороге, о судьбе, о том, как летит птица-тройка, по-моему, написаны без всякого подвоха, с романтикой...

и: Вы очень открытый человек и с легкостью демонстрируете свою жизнь. На вашем сайте - и жена, и сын, и внук. Это способ самопродвижения, которому вы научились в Америке, или черта характера?

Журбин: Я думаю и то, и другое. Есть такое американское выражение - family values (семейные ценности), и действительно, на них во многом построен американский пиар. Но семья и на самом деле моя цитадель. Жена Ирина - советчик, слушатель, соавтор и человек, с которым мы постоянно спорим по поводу фильма или книги. Мы с ней уже скоро 35 лет как женаты. Нашему сыну 32 года, есть годовалый внук. Это совершенно новая большая радость. А для желтой прессы я не представляю особого интереса.

и: Некоторые критики нередко обвиняют вас во вторичности, граничащей с заимствованием из уже написанной музыки. Причем созданной не вами. Что вы на это скажете?

Журбин: Упрекать композитора можно тогда, когда есть буквальное сходство. А если его нет, то отвечу словами Чайковского: "Поймайте меня, скажите, на что именно это похоже, - я тут же зачеркну и исправлю". Моего любимого Густава Малера, по которому я писал диссертацию, тоже постоянно упрекали в повторении, в банальности. Он говорил: "А вы посмотрите, как эта банальность действует на людей!" Моя задача - действовать на людей. И я докажу, что мои мелодии имеют право на существование.

По заказу Николая Баскова я написал оперу "Альберт и Жизель" - абсолютно в традициях Джузеппе Верди. Юрий Ряшенцев сделал либретто. Сюжет - из Теофиля Готье, тот же, что и в балете "Жизель". Там есть мелодии, которые могли написать Верди, Пуччини или Леонкавалло. Но у меня цитат вы не найдете. Только сознательные намеки на что-то известное. Это сочинение, если оно будет поставлено, докажет, что искусство оперы и теперь может нравиться людям. Именно людям, а не специалистам, критикам или узкому кругу знатоков. Музыка должна двигаться навстречу публике, которая слушает Брамса, Малера, Брукнера, Шостаковича. А писать для тех, кто любит Ксенакиса, зачем? Бесполезно.

и: В начале ноября стартует большой фестиваль вашей музыки. Что там прозвучит?

Журбин: Начнем мы 1 ноября с пресс-конференции в Музее Глинки, и там же откроется выставка. Я впервые выставлю свои рукописи. Сам фестиваль будет продолжаться с 1 ноября по 4 декабря. Будут разные спектакли: "Цезарь и Клеопатра" в Московской оперетте, "Мышеловка" в Театре при Доме актера. В Московском доме музыки состоится премьера моей Четвертой симфонии. Это масштабное сочинение: большой симфонический оркестр, большой хор, шесть солистов, девять частей на семи языках. Длительность - полтора часа. Называется по-английски: "City of the Plague" ("Город Чумы"). Знаменитый фрагмент, переведенный Пушкиным под названием "Пир во время чумы", является переводом из трагедии Джона Вильсона. Эту трагедию целиком никто не читал - она была издана в 1827 году, а потом лишь однажды переиздана. Я нашел эту книгу в Нью-Йоркской библиотеке в единственном экземпляре, снял копию и взял оттуда одну сцену. Я решил объединить несколько текстов на тему чумы, о которой написано много. Например, "Декамерон" Боккаччо. У Камю есть "Чума", у Маркеса - "Любовь во время чумы", у Дефо - "Дневник чумного города". Фрагменты из этих сочинений составили текст, который лег в основу симфонии. В статье Антонена Арто "Театр и чума" высказана неожиданная вещь, что чума - это не болезнь, а проклятие, которое бог посылает людям. И мне пришло в голову, что человечество все время балансирует перед угрозой чумы: СПИД, терроризм, фашизм, землетрясение, да хотя бы нынешний московский смог - это чума. Некий божественный промысел, напасть. И это стало темой симфонии. Исполнит ее Валерий Полянский и его "Симфоническая капелла", солисты приедут из разных стран.

и: Так какое же у вас сейчас настроение - апокалиптическое или все-таки оптимистическое?

Журбин: Я бы сказал так - и это мое кредо: произведение искусства всегда должно давать надежду. Это его главная задача. Человечество ради этого и ходит "на искусство" - в театр, в кино, в художественные галереи. Я почти уверен, что мое произведение, несмотря на наличие мрачных эпизодов, должно оставлять надежду. Это относится ко всему, что я написал. Я полон оптимизма, и у меня еще много планов. Собираюсь написать несколько крупных произведений. Сейчас моя главная задача - сконцентрироваться. Не отвлекаться на ерунду. И быть здоровым.